Разберем смерть Романа Старовойта, на тот момент еще министра транспорта РФ. Его гибель – продолжение серии «укорачиваний жизни» российских топ-чиновников, продолжающейся с 2022 года. То, что этот тренд добрался до федерального министра, является очень показательным маркером динамики, которую переживает система.

В России накапливается куча социальных, экономических и политических проблем, которые неизбежно ведут режим к глубокому системному кризису. Это неотвратимый процесс, независимо от того, как и когда закончится российско-украинская война.

Карьерный путь Старовойта – наглядное доказательство этому. До мая 2024 года он был губернатором Курской области, после чего его назначили министром транспорта. И здесь ему, можно сказать, не повезло дважды.

Провал на Курщине. В августе 2024 года ВСУ провели успешную операцию в Курской области. На Старовойта открыли уголовное дело о хищениях на строительстве фортификаций. Но выглядит это как попытка переложить ответственность с военных на гражданского чиновника. Даже наши бойцы подтверждали, что укрепления там были, но их просто некому было защищать – российские войска были под Покровском.

Транспортный коллапс. На посту министра он столкнулся с огромными проблемами в транспортной отрасли: недофинансированная железная дорога, изношенная логистическая сеть и, что самое главное, постоянные атаки дронов, которые фактически парализовали авиасообщение во многих регионах.

Ирония в том, что в обоих случаях обвинить Старовойта было трудно. Однако именно его сделали виновным. Это классический пример того, как работает любая диктатура.

Когда в авторитарной системе возникает проблема, она не меняет правила игры или управленческие подходы. Она находит «виновного», показательно его наказывает, и на этом все заканчивается. Идея, что системные проблемы, такие как коррупция или неэффективность, можно решить «посадками», глубоко укоренена и в России.

В открытой системе (да, Украина такая) подход другой. Когда в Минобороны обнаружили коррупцию (ой!) – первопричина которой в сочетании функций контроля и реализации политики (один и тот же орган и закупал, и регулировал), функции разделили, создав отдельные агентства. Это сложный и длительный процесс построения институций, но он направлен на решение первопричины проблемы.

В России же все иначе. Находят виновного – и наказывают его. Кого-то в тюрьму, кто-то «выпадает из окна», кто-то в ссылку. Но сама система, которая генерирует эти проблемы, не меняется. Потому что если начать ее менять, возникнет вопрос к главному «архитектору»: «А что ты здесь делаешь 25 лет?».

У Путина же остается все меньше инструментов для поддержания лояльности и работоспособности своего аппарата. Система «кнута и пряника» больше не работает. Остался только кнут – страх. А денег становится все меньше.

Современная модель управления в России выглядит так:

• Чиновник получает карт-бланш на любые действия и коррупцию для выполнения задачи.
• Если он попадает в немилость (часто по независящим от него причинам, например, успешная атака украинских дронов), его назначают виновным и показательно наказывают.
• На его место приходит другой, который будет еще более осторожным и менее эффективным, потому что будет бояться разозлить руководство.

Раньше эта система держалась на огромных деньгах от экспорта нефти и газа. Денег хватало всем, и они позволяли закрывать глаза на колоссальную коррупцию и неэффективность. Война все изменила. Денег стало значительно меньше, а проблем – больше. Система начала давать сбои.

В ответ Путин усиливает репрессии, что окончательно разрушает любые механизмы обратной связи. К царю можно приходить только с хорошими новостями.

Все это ведет к явлению, о котором я писал еще в 2022 году – вихрь управленческого коллапса. Это состояние, когда система просто перестает выполнять приказы. Когда поезда останавливаются, а к монарху заходит генерал со словами: «Ваше величество, вашего отречения хотят все».

Когда именно это произойдет – вопрос времени, «черного лебедя» или серьезных военных или экономических потрясений. Но это неизбежно. Система, которая с нами воюет, обречена. Нам надо до этого довести.